Про Тормоза и Не Только!Помнится, по привычке луркерствуя, то есть – читая, но не комментируя, я наткнулась на фразу: «Чтобы люди спали на Россини – это надо постараться!» (с) Arashi_opera.
Кажется, я нашла именно такой случай.
И я теперь понимаю, почему в нашей опере такие мягкие и удобные кресла.
В воскресенье я ходила с двумя сестрами на «Севильского цирюльника» в родной львовский оперный театр. Они младше меня – одной 13, другой – 9. С первой я уже ходила на «Богему» (та сразу влюбилась в Марселя) по моему студенческому («Здравствуйте, мы студентки музучилища… » – «На третий балкон!»). Они ВСЕГДА посылают студентов на милую галерку. Иногда еще в партер.
А вторую взяла первый раз, и жалею об этом. Она вредная очень, и вообще, чуть не заснула, бедная. А я ее предупреждала – так нет же, потом наврала родителям, что ей очень понравилась опера. Вообще, наглая – сегодня смотрели мультик «История игрушек-3», и я сказала, что он трогательный. А потом мама спросила, как нам мультфильм, а малая повторюха выдала «Трогательный!». Тогда мы с Васькой (она Василиса вообще-то, но по привычке все называют ее Васей), начали дружно возникать, что она за нами повторяет постоянно.
Так вот, она мало того, что спала – еще в антрактах, нехорошая, просыпалась, и профессионально трепала нам с Васькой нервы. Ужасная малявка, которая меня уже достала сто миллионов раз, но все равно люблю ее – сестренка все-таки. И плюс – у нее красивые наивные карие глазки, за что нельзя на нее долго злиться.
Но все равно, в оперный театр не возьму ее больше!!! Мало мне проблем…
Итак, цирюльник.
Был аншлаг – народу даже на нашей галерке сидело вдоволь. Все любят Россини, аж на сердце потеплело. Что я не одна такая. Но когда голос робота уже предупредил всех про то, что снимать видео и фото здесь нельзя, и прозвучали три звонка, началось ЭТО.
То есть, началась увертюра к Этому.
Дирижер – женщина, которая очень любит Фигаро, и поэтому постоянно им и дирижирует (это наша с Васей версия, потому что в других операх ее что-то не видно). Оркестр у нас очень хороший, в ноты попадает, темп соблюдает, что еще для счастья нужно?
Даже незадачливых солистов «ловит», когда нужно. Впрочем, в оркестрах я плохо разбираюсь – не инструменталистка же, но для моего восприятия наш местный оркестр вполне хорош.
Увертюру сыграли очень хорошо, но тут поднялся занавес…
Появился, как водится, Фиорелло (милое имя – «цветочек»). В этот раз цветочек был не лысым, как всегда, и вообще, в этот раз на нем даже была шляпа. Громогласно возвестив: «Piano, pianissimo…», так, что перебудил пол-Севильи, Фиорелло гордо поприветствовал простолюдина в черном плаще, то есть – графа Альмавиву. У графа же понтов выше крыши, и у Фиорелло – не меньше, хоть ему и не положено. Далее – понятная картина.
Итак, собственно, о чем я.
Фигаро. Это был ужас.
Вместо того, чтобы быть главным энерджайзером оперы, как ему и положено, этот был самым скучным созданием. А как он «пел»! О, «Ларго аль фактотум» в его исполнении – действительно largo. Заученные движения, почти постоянное стояние на одном месте, отставания от оркестра. А еще он нагло стырил Бастину интерпретацию: «ла-ла-ЛА» на «си-ре-соль». Ну, правда, его «соль» звучала фальцетно и задавлено, вообще, словно убитый тенор. Но на этом «фальцетная эпопея» не закончилась. Он еще подвывал то жуткое верхнее «до», да еще с чем-то похожим на трель. 
И ужасная пародия на портаменто вниз… Кошмар! А еще у него постоянно не хватало дыхания (ну конечно, с таким-то темпом). Звучал певец, словно ему далеко за 60, хоть на вид ему было не больше 45. При этом сам по себе талантлив, тембр иногда слышится, что хороший, но ЧТО такое он сделал с собой, то ли учили неправильно, то ли форсировал раньше (а теперь – уж тем более) – слушать было тяжко. Да еще и внешность была так себе – полноватый, невысокий, с красным и каким-то пьяным лицом.
Плохих баритонов может спасти только обаяние, но у этого оно отсутствует напрочь!
А вот в мой прошлый поход на «Цирюльника»… Фигаро был совсем другим. Тот другой баритон был старше (лет так 50), с седыми волосами, но при этом был таким обаяшкой, что иногда казался совсем молоденьким (как и положено этому персонажу) – такой талантливый актер. И был-таки главной движущей силой оперы, и по сцене носился, и тембр его мне очень нравится. Правда, на длинных нотах или «кантилене» (ну сколько там у Фигаро этой кантилены?) с вибрато был какой-то капец («ла-ла-лаАаАаААаАаА!»), но когда дело доходило до технических и быстрых моментов, баритон с ними справлялся очень даже достойно. А все вокальные недостатки я могла ему простить. Вот, что его спасло – и, кстати, всю оперу тоже. Обаяние!
Но все-таки, то было тогда. А в воскресенье был другой баритон. Жаль. Еще у него тупой костюм, особенно меня напрягает это подобие банданы сзади на коротких волосах. Ну, и классика жанра – короткая курточка и короткие же штаны. Хоть туфли не с бантиками – и это хорошо (а то у тенора были именно такие).
В общем, ария Фигаро, которая в нормальном варианте срывает аплодисменты за свою оживленность, энергию, красоту мелодиии баритона, у нас была каким-то похоронным маршем, и хлопали не баритону, а Россини.
Розина. Розина – это была сопрана клинико
, выше на полголовы от тенора (который был на каблуках)
. Розина препротивно мяукала и жеманничала – наверное, в ее представлении так ведет себя йуная испанская девушка в комической опере. У нее было вульгарное платье с огромным вырезом, как у дамы из публичного дома. Она фальшиво хлопала глазками, притворно хныкала, и получилась скучной куклой на шарнирах. Итак, она пела тоже просто кошмарно. Задавленно и резко, при этом Розина страшно открывала рот и глубила ноты, как драмсопрана. А ее колоратуры были похожи на: «Га-га-га» (Гуси, гуси).
И классика жанра – въезжания и съезжания с нот вместо портаменто. Ну, и страшный визг на верхних нотах. Еще она часто пела мимо нот, особенно на верхах.
Когда в финальном ансамбле она в очередной раз оглушительно нечисто взвизгнула высокую ноту, я хлопнулась в обморок под шуршание занавеса и аккомпанемент аплодисментов.
Вообще, сопрана была очень противная и очень клиническая. И тенору была как раз пара.
Альмавива. Я этого персонажа ненавижу не просто так. А еще и благодаря этому товарищу. Нашей мужской версии примадонны. Местному первому тенору.
Итак, он – это «бе-е-е!». Тоже клинико. Петухи – его верные друзья (Рози-И-Ги-на), он с них начал свою арию. Технические места ужасны – это просто сползание, так любой дурак (даже я) может. А тембра и не осталось уже. Задавленный, мекающий, как козел (на то он и тенор, но это уж совсем клиника…). А когда началось «Па-га-га-га-га-че джьо-го-го-го-й-йа-а-га-га» (это он там так специально мекал), то разницы почти не было. В общем, тенор был ужасен как никогда, один из самых неприятных звуков, которые я слышала в жизни своей недолгой. На его петухах смеялись даже люди, совсем не знакомые с академвокалом. Костюм был тоже дурацкий, как и полагается тенору. Сам же был толстеньким коротышкой со всеми признаками хомячковости.
Бартоло.
Его пел наш учитель итальянского, и, по совместительству – комический бас. Он – это лучшее, что было в тот ужасный вечер. Бездонная пропасть обаяния, суперская дикция в скороговорках, шикарный тембр, полное вживание в роль…
При этом актер – самый молодой среди своих коллег по цирюльнику, но так классно изображал старичка, что хотелось хлопать только ему. Очень живой и настоящий получился персонаж, все это заметили. Так вот, он преподает у нас в училище итальянский. Один из моих любимых предметов, благодаря этой грозе сердец студенточек. Ну, мое-то занято баритоном из консы, но это уже такое. В него влюблен почти весь второй, третий, четвертый и весь первый курс вокального отделения (то есть, женские 99 %). Его Бартоло было сильно жалко, над ним эти придурки так жестоко стебались, что аж ужас. Как так можно? И Розина эта – сопрана, и стало быть, баса не достойна. Короче, вот кто спас эту оперу – Бартоло! И вот кто был главным источником энергии и помогал зрителям проснуться.
А еще в конце Бартоло даже подарили цветочки.
Целых два красивых букета (а «примадонне» – только одну завядшую розу). Один из букетиков подарила моя однокурсница – наша местная зубрилка. На первом курсе (я с ними тогда не училась) именно она была его любимицей. А теперь – я его любимица. Та девочка такая вся правильная, всегда делает домашку, но у нее нету главного необходимого актрисе качества – наглости. А у меня ее в избытке. Может, поэтому. Что ж – учусь я тоже не хуже, если не лучше ее. Теперь. А то первый семестр…
Так что Бартоло мне очень понравился, да и кому он не понравится? И к костюму у меня претензий нет, красивые парички были. Печально, что ролей больших, чем Бартоло ему петь не дают. Он еще поет Цунигу в «Кармен», Бертрана в «Иоланте» и тому подобное.
Базилио. У этого Базилио роскошный центральный бас и полосатые чулки. А еще у него этот тип голоса в крови вообще. Поскольку его папа тоже бас (универсальный), заслуженный артист и зав. вокального отделения. Базилио на самом деле молодой, и пузо накладное, и нос, и лысина, и седина. Тоже очень хорошо сыграл, мне понравился. А еще он классно поет Феррандо – и тоже в седом парике. Бедный молодой бас %)
Берта. Берта была Очень Драматической Меццей.
Она явно была без ума от Бартоло, и полностью ему подходит. Пока тенор с сопраной переодевались в стремные белые костюмы, она так по-веристстки прорыдала свою арию, шо аж жуть. То есть, красиво было – аж жуть. Я ж веристка! По сравнению со всем сбродом она звучала очень хорошо. 
А в конце Берта стояла около Бартоло, и он, кажется, обнимал ее за талию. А та вся светилась прям.
В общем, все красивые эпитеты здесь очень относительны. Пели почти все просто ужасно, просто на фоне общей кучи, в которую сбилась несчастная опера, особенно выделялись клинические случаи – Фигаро, Альмавива и Розина; и более утешительные – неотразимые Бартоло и Базилио, и Берта, которая как всегда прекрасна. Но это было только в сравнении с теми ужасами, которые выдавало первое трио.
Хотя, оба баса мне нравятся. Хорошие такие! И молодые.
Кажется, я нашла именно такой случай.
И я теперь понимаю, почему в нашей опере такие мягкие и удобные кресла.
В воскресенье я ходила с двумя сестрами на «Севильского цирюльника» в родной львовский оперный театр. Они младше меня – одной 13, другой – 9. С первой я уже ходила на «Богему» (та сразу влюбилась в Марселя) по моему студенческому («Здравствуйте, мы студентки музучилища… » – «На третий балкон!»). Они ВСЕГДА посылают студентов на милую галерку. Иногда еще в партер.
А вторую взяла первый раз, и жалею об этом. Она вредная очень, и вообще, чуть не заснула, бедная. А я ее предупреждала – так нет же, потом наврала родителям, что ей очень понравилась опера. Вообще, наглая – сегодня смотрели мультик «История игрушек-3», и я сказала, что он трогательный. А потом мама спросила, как нам мультфильм, а малая повторюха выдала «Трогательный!». Тогда мы с Васькой (она Василиса вообще-то, но по привычке все называют ее Васей), начали дружно возникать, что она за нами повторяет постоянно.
Так вот, она мало того, что спала – еще в антрактах, нехорошая, просыпалась, и профессионально трепала нам с Васькой нервы. Ужасная малявка, которая меня уже достала сто миллионов раз, но все равно люблю ее – сестренка все-таки. И плюс – у нее красивые наивные карие глазки, за что нельзя на нее долго злиться.
Но все равно, в оперный театр не возьму ее больше!!! Мало мне проблем…
Итак, цирюльник.
Был аншлаг – народу даже на нашей галерке сидело вдоволь. Все любят Россини, аж на сердце потеплело. Что я не одна такая. Но когда голос робота уже предупредил всех про то, что снимать видео и фото здесь нельзя, и прозвучали три звонка, началось ЭТО.
То есть, началась увертюра к Этому.
Дирижер – женщина, которая очень любит Фигаро, и поэтому постоянно им и дирижирует (это наша с Васей версия, потому что в других операх ее что-то не видно). Оркестр у нас очень хороший, в ноты попадает, темп соблюдает, что еще для счастья нужно?
Даже незадачливых солистов «ловит», когда нужно. Впрочем, в оркестрах я плохо разбираюсь – не инструменталистка же, но для моего восприятия наш местный оркестр вполне хорош. Увертюру сыграли очень хорошо, но тут поднялся занавес…
Появился, как водится, Фиорелло (милое имя – «цветочек»). В этот раз цветочек был не лысым, как всегда, и вообще, в этот раз на нем даже была шляпа. Громогласно возвестив: «Piano, pianissimo…», так, что перебудил пол-Севильи, Фиорелло гордо поприветствовал простолюдина в черном плаще, то есть – графа Альмавиву. У графа же понтов выше крыши, и у Фиорелло – не меньше, хоть ему и не положено. Далее – понятная картина.
Итак, собственно, о чем я.
Фигаро. Это был ужас.
Вместо того, чтобы быть главным энерджайзером оперы, как ему и положено, этот был самым скучным созданием. А как он «пел»! О, «Ларго аль фактотум» в его исполнении – действительно largo. Заученные движения, почти постоянное стояние на одном месте, отставания от оркестра. А еще он нагло стырил Бастину интерпретацию: «ла-ла-ЛА» на «си-ре-соль». Ну, правда, его «соль» звучала фальцетно и задавлено, вообще, словно убитый тенор. Но на этом «фальцетная эпопея» не закончилась. Он еще подвывал то жуткое верхнее «до», да еще с чем-то похожим на трель. И ужасная пародия на портаменто вниз… Кошмар! А еще у него постоянно не хватало дыхания (ну конечно, с таким-то темпом). Звучал певец, словно ему далеко за 60, хоть на вид ему было не больше 45. При этом сам по себе талантлив, тембр иногда слышится, что хороший, но ЧТО такое он сделал с собой, то ли учили неправильно, то ли форсировал раньше (а теперь – уж тем более) – слушать было тяжко. Да еще и внешность была так себе – полноватый, невысокий, с красным и каким-то пьяным лицом. Плохих баритонов может спасти только обаяние, но у этого оно отсутствует напрочь!
А вот в мой прошлый поход на «Цирюльника»… Фигаро был совсем другим. Тот другой баритон был старше (лет так 50), с седыми волосами, но при этом был таким обаяшкой, что иногда казался совсем молоденьким (как и положено этому персонажу) – такой талантливый актер. И был-таки главной движущей силой оперы, и по сцене носился, и тембр его мне очень нравится. Правда, на длинных нотах или «кантилене» (ну сколько там у Фигаро этой кантилены?) с вибрато был какой-то капец («ла-ла-лаАаАаААаАаА!»), но когда дело доходило до технических и быстрых моментов, баритон с ними справлялся очень даже достойно. А все вокальные недостатки я могла ему простить. Вот, что его спасло – и, кстати, всю оперу тоже. Обаяние!
Но все-таки, то было тогда. А в воскресенье был другой баритон. Жаль. Еще у него тупой костюм, особенно меня напрягает это подобие банданы сзади на коротких волосах. Ну, и классика жанра – короткая курточка и короткие же штаны. Хоть туфли не с бантиками – и это хорошо (а то у тенора были именно такие).
В общем, ария Фигаро, которая в нормальном варианте срывает аплодисменты за свою оживленность, энергию, красоту мелодии
Розина. Розина – это была сопрана клинико
, выше на полголовы от тенора (который был на каблуках). Розина препротивно мяукала и жеманничала – наверное, в ее представлении так ведет себя йуная испанская девушка в комической опере. У нее было вульгарное платье с огромным вырезом, как у дамы из публичного дома. Она фальшиво хлопала глазками, притворно хныкала, и получилась скучной куклой на шарнирах. Итак, она пела тоже просто кошмарно. Задавленно и резко, при этом Розина страшно открывала рот и глубила ноты, как драмсопрана. А ее колоратуры были похожи на: «Га-га-га» (И классика жанра – въезжания и съезжания с нот вместо портаменто. Ну, и страшный визг на верхних нотах. Еще она часто пела мимо нот, особенно на верхах.
Когда в финальном ансамбле она в очередной раз оглушительно нечисто взвизгнула высокую ноту, я хлопнулась в обморок под шуршание занавеса и аккомпанемент аплодисментов.
Вообще, сопрана была очень противная и очень клиническая. И тенору была как раз пара.
Альмавива. Я этого персонажа ненавижу не просто так. А еще и благодаря этому товарищу. Нашей мужской версии примадонны. Местному первому тенору.
Итак, он – это «бе-е-е!». Тоже клинико. Петухи – его верные друзья (Рози-И-Ги-на), он с них начал свою арию. Технические места ужасны – это просто сползание, так любой дурак (даже я) может. А тембра и не осталось уже. Задавленный, мекающий, как козел (на то он и тенор, но это уж совсем клиника…). А когда началось «Па-га-га-га-га-че джьо-го-го-го-й-йа-а-га-га» (это он там так специально мекал), то разницы почти не было. В общем, тенор был ужасен как никогда, один из самых неприятных звуков, которые я слышала в жизни своей недолгой. На его петухах смеялись даже люди, совсем не знакомые с академвокалом. Костюм был тоже дурацкий, как и полагается тенору. Сам же был толстеньким коротышкой со всеми признаками хомячковости.
Бартоло.
Его пел наш учитель итальянского, и, по совместительству – комический бас. Он – это лучшее, что было в тот ужасный вечер. Бездонная пропасть обаяния, суперская дикция в скороговорках, шикарный тембр, полное вживание в роль… При этом актер – самый молодой среди своих коллег по цирюльнику, но так классно изображал старичка, что хотелось хлопать только ему. Очень живой и настоящий получился персонаж, все это заметили. Так вот, он преподает у нас в училище итальянский. Один из моих любимых предметов, благодаря этой грозе сердец студенточек. Ну, мое-то занято баритоном из консы, но это уже такое. В него влюблен почти весь второй, третий, четвертый и весь первый курс вокального отделения (то есть, женские 99 %). Его Бартоло было сильно жалко, над ним эти придурки так жестоко стебались, что аж ужас. Как так можно? И Розина эта – сопрана, и стало быть, баса не достойна. Короче, вот кто спас эту оперу – Бартоло! И вот кто был главным источником энергии и помогал зрителям проснуться. А еще в конце Бартоло даже подарили цветочки.
Целых два красивых букета (а «примадонне» – только одну завядшую розу). Один из букетиков подарила моя однокурсница – наша местная зубрилка. На первом курсе (я с ними тогда не училась) именно она была его любимицей. А теперь – я его любимица. Та девочка такая вся правильная, всегда делает домашку, но у нее нету главного необходимого актрисе качества – наглости. А у меня ее в избытке. Может, поэтому. Что ж – учусь я тоже не хуже, если не лучше ее. Теперь. А то первый семестр…Так что Бартоло мне очень понравился, да и кому он не понравится? И к костюму у меня претензий нет, красивые парички были. Печально, что ролей больших, чем Бартоло ему петь не дают. Он еще поет Цунигу в «Кармен», Бертрана в «Иоланте» и тому подобное.
Базилио. У этого Базилио роскошный центральный бас и полосатые чулки.
А еще у него этот тип голоса в крови вообще. Поскольку его папа тоже бас (универсальный), заслуженный артист и зав. вокального отделения. Базилио на самом деле молодой, и пузо накладное, и нос, и лысина, и седина. Тоже очень хорошо сыграл, мне понравился. А еще он классно поет Феррандо – и тоже в седом парике. Бедный молодой бас %)Берта. Берта была Очень Драматической Меццей.
Она явно была без ума от Бартоло, и полностью ему подходит. Пока тенор с сопраной переодевались в стремные белые костюмы, она так по-веристстки прорыдала свою арию, шо аж жуть. То есть, красиво было – аж жуть. Я ж веристка! По сравнению со всем сбродом она звучала очень хорошо. А в конце Берта стояла около Бартоло, и он, кажется, обнимал ее за талию. А та вся светилась прям.
В общем, все красивые эпитеты здесь очень относительны. Пели почти все просто ужасно, просто на фоне общей кучи, в которую сбилась несчастная опера, особенно выделялись клинические случаи – Фигаро, Альмавива и Розина; и более утешительные – неотразимые Бартоло и Базилио, и Берта, которая как всегда прекрасна. Но это было только в сравнении с теми ужасами, которые выдавало первое трио.
Хотя, оба баса мне нравятся. Хорошие такие! И молодые.
@музыка: Gioachino Rossini - Il Barbiere di Siviglia
@настроение: Непонятное)
@темы: Грустное Стебное, Наша Опера, Опера!
-
-
30.06.2010 в 22:26А еще нельзя ненавидеть всех теноров, потому что не нравится какой-то один тенор и любить баритонов и басов, потому что, эээ, нравится какой-то один баритон. БУ!!!!!!
-
-
30.06.2010 в 22:55-
-
01.07.2010 в 00:23